Корабли атакуют с полей - Страница 3


К оглавлению

3

На берегу был организован митинг. Восторженными возгласами и криками «ура» встретили собравшиеся предложение послать приветствие Владимиру Ильичу Ленину.

На отдыхе

Пароход «Капитан Маматов» дал три длинных гудка и медленно отвалил от пристани, на которой славянской вязью было написано: «Камские Полянки». Звякнул звонок машинного телеграфа, под кормой парохода забурлила вода, и он, набирая ход, пошёл дальше, вниз по реке.

На пристани, кроме местных жителей, осталась небольшая группа пассажиров. Мальчишки посёлка, считавшие своей обязанностью встречать и провожать каждый пароход, с любопытством наблюдали за незнакомыми людьми. Одеждой своей они отличались от других пассажиров. На них были надеты красноармейские шинели, солдатские ботинки, на головах — кепки. У одного из-под небрежно накинутой на плечи шинели виднелась полосатая флотская тельняшка.

— Глянь, Митька, никак матрос?! — сказал маленький черноглазый паренёк. — Наверно, с миноносок, которые прошли вверх!

— Не! — отрицательно покачал головой белобрысый Митька. — Там были взаправдашние матросы, а этот, смотри, какой пропащий, чуть живой! И одет не так!

— Эй, братва, — вдруг весело крикнул человек в тельняшке, махнув мальчикам рукой. Он был высокий, со светлыми глазами и решительным лицом. Ко мне, ша-а-гом марш.

— Ишь какой командир! — удивился черноглазый. — А ты говоришь, чуть живой! Пойдём, Митька, узнаем, чего ему надо!

— Вот что, орлы! — сказал моряк, когда мальчишки подошли. — Где тут у вас самое главное начальство живёт?

— Эва, на горке дом! — кивнул головой старший мальчик. — Председатель там!

— А тебя как зовут, пацан? — вдруг спросил моряк.

— Меня? — удивился мальчик. — Родькой! А зачем тебе?

— Вот чудак-рыбак! Ещё спрашивает! Ты нас встретил как полагается, мы с тобой познакомились, а имени твоего не знаем! Меня зовут дядей Яном, а ты, значит, Родион. Теперь порядок!

— Айда, ребятки, к председателю! — обратился он к своим спутникам.

Те с трудом поднялись, взвалили на плечи свои сундучки и двинулись к дому председателя. Медленно, шаг за шагом, часто останавливаясь, поднимались они в гору. Мальчики с удивлением смотрели на них.

— Больные они, что ли? — сказал Митька. — Как идут, еле ноги волочат!

— Наверно, из больницы, — решил Родион. — Ну ладно, потом узнаем, откуда они и зачем приехали. Бежим играть!

На крыльце дома, над которым развевался большой красный флаг, сидел старик.

— Вам кого, ребята? Ежели председателя, заходите, здесь он. А бумаги есть? — строго спросил он.

— Всё в порядке, дедушка, из Сарапула мы!

Председатель, высокий и плотный, с чуть седеющей головой, внимательно просмотрел документы.

— Ну что ж, товарищи, очень хорошо, что к нам приехали. Поправляйтесь, набирайтесь сил! Вас, значит, пять человек, а остальные куда делись? Ведь всего спасённых с баржи было более четырёхсот?

— Эх, товарищ председатель! — с горечью произнёс моряк. — Неужто вы думаете, что по своей воле к вам приехали?! Почти все наши на фронт пошли, мы хотели, да не пустили! Говорят, поправьтесь сначала, а потом повоюете! Мы, конечно, не в полной форме, но винтовку держать можем. Просто обидно!

— Ничего, товарищи, отдохнёте, подкормитесь, а потом и работёнку вам найдём. Работы у нас много. Народ тёмный, в политике не разбирается, вот его и мутят разные проходимцы. Слышали, что они в Елабуге вытворяли? Расстреливали людей, наших советских, а валили на большевиков. Хорошо, в Москве узнали, прислали отряд моряков — и те быстро ликвидировали бандитов.

Председатель достал какие-то списки и крестиками сделал на них пометки. Потом взял чистый листок и написал ряд фамилий.

— Вот у этих товарищей остановитесь, — сказал он, передавая моряку записку. — Ребята хорошие! Их, правда, дома нет, все на фронте, но вас примут их семьи! Будете чувствовать себя как дома. А вы, товарищ Бредис, идите к Ивану Кирсанову, он сам моряк. И семья эта старинная моряцкая! Его дед ещё служил на парусном флоте. Вас там хорошо примут. Итак, отдыхайте и поправляйтесь!

Бывшие узники вышли на улицу. Ярко светило осеннее солнце, было тепло, но в тени домов лужи замёрзли. Золотом увядающей листвы подёрнулись дали правого берега Камы. Тихие заводи реки покрылись льдом. Стояла поздняя осень.

— Ну, товарищи, будем устраиваться. Вот список, и — каждый идёт своим курсом. Всего! — Моряк помахал рукой.

— Гражданочка! — крикнул он проходившей женщине. — Не знаете ли, где тут живут Кирсановы?

— Вон дом с зелёными ставнями на углу, — рукой показала женщина. — А Кирсановы твои родственники будут? И откуда ты, родимый, болел, что ли? Больно уж худой.

— Стоп на баке! — воскликнул моряк. — По порядку, гражданка, не всё сразу! Спрашиваете откуда! Из Сарапула, с баржи смерти, слышали про такую? Потому и вид у меня такой, и ноги еле переставляю! Но это, уважаемая гражданка, не от болезни, а от голода. Если бы я на барже заболел, то кормил бы сейчас раков в реке. Потому что беляки никаких лекарств не признавали, кроме пули и штыка! Чуть кто заболеет, его приколют — и в воду. Болеть на барже не полагалось! А родственник ли мне Кирсанов, судите сами! Он матрос, и я матрос! Оба мы с Балтики! Есть ещё вопросы?

— Ладно, сейчас недосуг мне с тобой болтать! Зайду после к Анне Петровне, расскажешь тогда про свою баржу. Иди, иди, родной!

Моряк подошёл к домику с зелёными ставнями и постучал.

— Входите, не заперто! — послышался женский голос. — Кто там?

В дверях показалась молодая женщина. При виде моряка в глазах у неё мелькнул испуг.

3